Мощный и хорошо укрепленный город[17],{85} пал на удивление быстро. Внезапность нападения и натиск варягов принесли Владимиру победу — первую (если не считать бескровного овладения Новгородом) в длинной цепи его военных успехов.
Участь правящей в Полоцке династии была ужасной. Рогволода, его жену и сыновей{86} убили. Но прежде чем это сделать, Добрыня в отместку за нанесенное ему оскорбление решил унизить и обесчестить их. «И поносил Добрыня Рогволода и дочь его, и нарек ее робичицей, и повелел Владимиру быть с нею пред отцом и матерью». И, следуя совету всегдашнего своего наставника, Владимир силою овладел Рогнедой на глазах ее родителей. «И нарек он имя ей — Горислава».
Не случайно это злодеяние Владимира сохранилось в народном предании. Оно раскрывает перед нами характер Владимира той поры — жестокого и мстительного человека, не прощавшего обиды или оскорбления: ведь не безвольным же исполнителем чужой воли был он в самом деле! И ни жалость, ни сострадание не пробудились тогда в нем.
То, что погиб Рогволод, конечно, не было чем-то из ряда вон выходящим. «Дивно ли, если муж пал на войне? Так умирали лучшие из предков наших», — воскликнет сто лет спустя тезка и потомок Владимира Святого Владимир Мономах. Правда, Рогволода убили не на поле брани, а безоружным, захваченным в плен — что ж, и это было в обычае того времени. Гибель ни в чем не повинных сыновей Рогволода могла бы показаться преступлением христианину Мономаху. Но для язычника она была объяснима: здравый смысл не позволял оставлять в живых сыновей убитого князя, способных впоследствии отомстить убийце. Дочь же (или жена) убитого по обычаю должна была достаться победителю как неотъемлемая часть добычи — так что и в принудительной женитьбе Владимира на Рогнеде проявилось лишь право сильного, не более того. Но сама причина войны, пожалуй, выходила за рамки обычного порядка вещей, да и степень жестокости Владимира и Добрыни вряд ли соответствовала тяжести нанесенной им обиды. Обесчестить дочь на глазах родителей и затем хладнокровно умертвить их — это изощренное злодейство, и значило оно для того времени примерно то же, что и для нынешнего.
Так кровью и слезами завершилось сватовство Владимира. Так неизменно, в различных записях русских былин, будет завершаться и сватовство былинного князя Владимира, в образе которого, как мы увидим, воплотились многие черты реального Владимира Святославича. О том, насколько впечаталась в память потомков полоцкая кровавая свадьба, свидетельствует тот факт, что даже в церковно-историческое сочинение — так называемую особую редакцию Жития святого Владимира, в повествование о крещении князя и о взятии им греческого города Корсуни (центральный эпизод всего Жития Крестителя Руси) — вошел вымышленный рассказ о том, как Владимир сначала заслал сватов к корсунскому князю, а затем, разгневанный отказом, обесчестил корсунскую княжну на глазах князя и княгини{87}.
О горькой судьбе несчастной Рогнеды мы еще будем говорить на страницах книги. Теперь же вернемся к событиям войны между Владимиром и Ярополком, составляющей главное содержание настоящей главы.
Итак, Полоцк был взят и, судя по археологическим данным, полностью разрушен{88}. Полоцкое княжество прекратило свое существование, а его земли отошли Владимиру. Это резко изменило соотношение сил в борьбе между братьями. Полочане пополнили ряды новгородско-варяжской дружины. У Владимира появилась хорошая возможность для наступления на Киев. Ярополк же лишился столь необходимого ему союзника. Больше того, удача явно отвернулась от него, улыбнувшись Владимиру. В глазах людей того времени это обстоятельство само по себе свидетельствовало о бесперспективности его положения.
И тем не менее только теперь Ярополк, кажется, решается на активные военные действия. По свидетельству поздних летописей, он отправляет войско в землю кривичей, намереваясь не допустить Владимира к Киеву. Но было уже поздно.
На реке Друче (современная Друть), в трех днях пути от Смоленска, войска сошлись. Произошла битва, в которой дружина Ярополка потерпела поражение. «Добрыня с Владимиром победили полки Ярополковы не силою, не храбростью, но предательством воевод Ярополковых», — сообщает Иоакимовская летопись, вообще склонная приукрашивать Ярополка и осуждающая Владимира. В этой же полулегендарной летописи приведена любопытная подробность, еще больше снижающая образ Владимира: еще до битвы, услыхав лишь о приближении войск Ярополка, Владимир якобы «убоялся» и хотел бежать в Новгород — «но дядя его Добрыня… удержал Владимира; и отправил с дарами в полки Ярополковы, к воеводам, водя их к Владимиру»{89}.
Было или нет сражение на Друче, достоверно мы не знаем[18]. Древнейшие летописи о нем умалчивают. Известно лишь, что весной или в начале лета 978 года войска Владимира и Добрыни подступили к Киеву.
Подавленный неблагоприятным для него стечением обстоятельств, Ярополк опять не решился выступить против брата и затворился в городе. Началась осада, всегда гнетуще действующая на осажденных — ибо бездеятельность, помноженная на видимую взору силу врага, порождает безысходность и отчаяние.
Как долго продолжалась осада, мы точно не знаем. Какое-то время, конечно, понадобилось хотя бы для того, чтобы Владимир с войсками «обрывся» (то есть укрепился, окопался) на Дорогожиче, «между Дорогожичами и Капичем». «И есть ров тот и до сего дня», — замечает летописец{90}.
Дорогожичи — пригород Киева, к северо-западу от самого города, несколько выше по течению Днепра. Сюда сходились пути, шедшие из Чернигова и ближних к Киеву крепостей — Белгорода и Вышгорода. Так что, надо думать, Владимир приблизился к Киеву естественным для него днепровским путем. И позднее, уже во времена удельной Руси, именно у Дорогожича останавливались князья, искавшие «златого» киевского стола. Тут часто случались сражения. «Кровью политой» называл летописец здешнюю землю. «Капичь» же — капище, языческое святилище, располагавшееся уже близ самой киевской крепости.
Киев был хорошо укреплен. Сам город возвышался на Старокиевской горе, господствующей над округой. Надо заметить, что древнейшая киевская крепость имела незначительные размеры, занимая лишь небольшой северо-западный угол будущего «города Владимира», примерно в 2 гектара. Все это облегчало защитникам города возможность обороняться. Вероятно, Ярополк заранее подготовился к осаде, и запасы, необходимые для поддержания жизни, в городе имелись. Но, как мы помним, длительную осаду, без поддержки извне, киевляне едва ли могли выдержать. А на поддержку извне надеяться не приходилось. Союзников у Ярополка уже не было.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});